«Просили не хорошей жизни, а спасения души»

Единственный действующий храм во всем городе, тайное венчание, трудности на работе, приглашение в НКВД – все это штрихи разных судеб православных людей советского времени, рассказанных протоиереем Георгием Втюриным, клириком собора Вознесения Господня города Йошкар-Олы. О трудностях и радостях в жизни христиан той сложной эпохи – в интервью порталу Православие.ру.

– Отец Георгий, расскажите, пожалуйста, о том, в какой атмосфере вы росли.

– Родился и рос я в семье верующих людей, точнее сказать «общеверующих». По крайней мере был крещен, церковь посещал, но нечасто. Очень верующей была теща. Сразу с женой мы повенчались, вот уже сорок лет назад, то есть в 1975 году. Никаких сомнений на этот счет не было, но венчаться пришлось ночью в Яранске (небольшой провинциальный город, недалеко от Йошкар-Олы). Заранее договорились со священником и поехали. Здесь бы так не получилось, сразу бы повели разбираться по госучреждениям, ведь я тогда работал еще на режимном заводе, жена тоже, сразу бы доложили куда нужно.

– Когда вы учились в советской школе, скрывали ли вы от окружающих свою веру?

– Крестик носил, но о вере разговоров не было. Специально не скрывал, конспирацией не занимался, но и не афишировал. Не принято было говорить об этом, так, пожалуй, стоит сказать.

– Какие в то время были церкви, священники? Чем они, может быть, отличались от современных?

– Мне кажется, мягче священники были и добрее. Хотя, может, я просто маленький тогда был, не понимал всего, но вот такое впечатление у меня сохранилось.

– Как молодые люди оставалась христианами в те годы?

– Конечно, были знакомые ребята сверстники. Был знаком с внуком священника, служившего до революции в нашем Вознесенском соборе. Но, как я уже говорил, веру было не принято выставлять напоказ в то время. Люди оставались верующими, как-то старались посещать храмы, детей крестили. Но все как можно тише. У нас во всем городе оставался один-единственный храм действующий, и тот на самой окраине. По всей республике еще оставались, но немного, думаю, и десяти не наберется.

– Как отмечали раньше православные праздники? И отмечали ли вообще?

– Конечно, отмечали, да в каждой семье практически. Даже те люди, которые в храм не ходили, все равно. Обязательно яички красили на Пасху, куличи пекли. А в единственный храм наш Семеновский народу столько набивалось под большие праздники, что, если уж ты зашел в церковь, обратно не выйдешь до конца службы. Ну а если как-нибудь протолкнешься к выходу, то обратно точно не влезешь. Милиция приезжала, следила за порядком, конечно, без особого одобрения, но ведь люди все равно по-доброму к ним относились. На Пасху прихожане им целую коляску мотоциклетную яиц крашеных надарят, так их потом все УВД месяц еще ело (смеется)…

На Пасху прихожане им целую коляску мотоциклетную яиц крашеных надарят, так их потом все УВД месяц еще ело

А вот, например, на Крещение нужно воду освящать, служится водосвятие в центре храма. Так для того, чтобы народ не задавил священников, вносили в церковь большую клетку, чтобы несколько человек в нее поместилось и еще столик с водой да аналой, и вот в нее мы выходили и служили. А храм нагревался моментально, стены в нем были расписаны старой масляной краской, и от дыхания множества людей вся влага конденсировалась по стенам и непрерывной капелью проливалась на молящихся прихожан. А с места не сойти, так что если капает тебе на лоб, то и будет капать всю службу.

– Знаю, что вы стали священником уже в зрелом возрасте, хотя всю жизнь были близки к церкви. Какой был ваш путь к священству?

– Немало времени проработал я на заводе. Все это время регулярно посещал храм. Видимо, Бог меня берег, ведь за все это время ни разу меня не замечал уполномоченный в церкви, что повлекло бы за собой проблемы. Ведь был у нас товарищ Исаков, уполномоченный по делам религии, который ходил, высматривал все. Мог спокойно залететь на клирос, вышибить ногой дверь и торжественно изгнать оттуда всю молодежь.

Йошкар-олинский пивзавод, располагавшийся в соборе Вознесения Господня в Йошкар-Оле. 1981 г. Фото: http://www.temples.ru

Потом начал строиться маленький храм, официально оформленный у властей как молельный дом. Точнее его перестраивали из старого ветхого здания, до революции принадлежавшего церкви. Изношено строение было процентов на восемьдесят, и отдали его за ненадобностью. Во время войны в нем даже делали взрыватели для снарядов, и при стройке немалое их количество там нашлось. Ранее же в нем жили священники, служившие в Вознесенском соборе, в котором вовсю гремел бутылками пивзавод. И не было человека, который бы занял должность снабженца на этой стройке. Я тогда ушел с завода и стал этим заниматься. Хотя и несильно у меня получалось. Для этого в советское время определенные качества нужны были. Нужно было уметь все доставать, тем более на церковь, что вдвойне сложнее. Например, единственную нашу церковь в Семеновке топили углем прихожан, потому что на церковь нигде нельзя было его достать. Люди давали свои истопные книжки, и часть угля шло на отопление храма. У людей огромный энтузиазм был. Возвращаясь к стройке, скажу: каждое утро огромное число добровольцев собиралось у нашего домика-храма, были и старички, и старушки, были и взрослые люди. Все верующие готовы были помогать строительству храма, которого не было долгие десятилетия. После постройки храма, который был освящен в честь Воскресения Христова, я вернулся обратно на завод, где проработал еще несколько лет. Потом наш настоятель предложил мне стать священником, ведь служить некому было почти. Старого поколения священники умерли, а новых почти не появлялось. Тогда я начал отказываться, сказал, что недостоин. На что последовал строгий ответ: «Ну недостойным и помрешь», – тогда я уже перестал сопротивляться, и вскоре меня рукоположили. Хиротонию совершил митрополит Казанский и Татарстанский Анастасий, в Казани, естественно, так как отдельной Марийской епархии, как сейчас, тогда не существовало.

– Каким был быт православных христиан и обычных, светских людей?

– Я бы не сказал, чтобы он отличался кардинально. Снаружи это нелегко заметить, а глубоко внутрь нехристианских семей я не погружался. Ну а из заметного, конечно, в церковных семьях жили дружнее, выпивали меньше (смеется).

– Чем питались, как соблюдали посты?

– Да ведь еда-то всегда еда – разве что меньше разных изысков было. Хотя я даже думаю, что тогда лучше люди жили: экономика стабильней была, и народ добрее был, все сыты были, главное. Посты у нас в семье соблюдались, постились всегда весь Великий пост и еще какой-нибудь один, остальные с переменным успехом.

– Где доставали духовную литературу, Евангелие, молитвословы, акафисты и прочее?

– Достать было очень трудно, особенно в нашей глубинке. Доставали, в основном, в Москве, перекупали на толкучке, у фарцовщиков. Первую Библию привезла мне супруга из Троице-Сергиевой Лавры – радость неописуемая была! Хотя шрифт мелкий, плохо читаемый, напечатана была на папиросной бумаге где-то в Финляндии, а другой просто было не найти. В лавках церковных никакой литературы, кроме молитвослова. Если удавалось найти прихожанам какой-нибудь акафист, его текст переписывался от руки в тетрадки, перепечатывался на печатных машинках. Иногда при этом в исходном тексте появлялись разные искажения.

Первую Библию привезла мне супруга из Троице-Сергиевой Лавры – радость неописуемая была!

Икон тоже не было, особенно именных. Образ моего святого, преподобного Георгия Владимирского, я получил вообще удивительным способом. Мои знакомые ездили в паломничество во Владимир и там сфотографировали фреску с его изображением, фотографию потом распечатали, и вот так у меня появилась икона моего небесного покровителя.

– Куда вы ездили в святые места?

– Конечно, по русским святыням я поездил, в Троице-Сергиевой лавре был, и в Киево-Печерской тоже, которая тогда музеем была. В Псково-Печерском монастыре молился. Очень меня интересовало это всегда. И довелось мне побывать на Святой Земле. В первые годы моего служения наш настоятель съездил в Иерусалим и пообещал, что все, вместе с ним служащие, тоже там побывают. Вот так и случилось. Плыли мы на корабле из Черного моря, дней двадцать длилось путешествие. Побывали и на Афоне, и по Греции походили. Очень сильные впечатления остались именно от этой поездки, больше я ни разу не был ни на Святой Земле, ни на Горе Святой, но помню все очень хорошо, хоть и случилась та поездка больше двадцати лет назад.

– Испытали ли вы и ваши близкие гонения в связи с исповеданием веры?

– Меня, да и моих близких, Бог уберег, но был покойный отец Геннадий, по которому проехалась немного советская государственная машина. Работал он старшим инженером в ЖЭУ, а человеком был верующим, храм регулярно посещал. Человеком был бесхитростным, добрым, простым, ни от кого не скрывался. Пришел однажды уполномоченный в храм, заметил его там, сообщил на место работы. Перевели тогда Гену в мастера, потом в слесаря, так и выжили с работы совсем. А потом начали понемногу храмы открывать, и он решил поехать в родное село, там церковь восстанавливать. И восстановил, поехал к архиерею, чтобы священника дали, а кадров не было, так владыка и сказал будущему отцу Геннадию, чтобы учился да служил потом. Так, в общем, и вышло: послужил он в родном своем селе, правда, умер рано, от болезни.

Еще случай помню, другой священник, тоже ныне покойный, еще старшего поколения, потерял в армии сына. Как он погиб, точно непонятно, время не военное было, что-то во время срочной службы случилось. И в это же время вызывают отца Леонида в НКВД и приглашают к сотрудничеству. Долго убеждали, батюшка отказывался, естественно, но люди упорные были. Вдруг пришла его матушка. Она женщина сильная, бойкая была, сказала сотрудникам, что и так сын погиб у них, а они от их семьи еще чего-то требуют. В общем, встала грудью за мужа, такой устроила разнос во всем учреждении, что после этого батюшку уже никто не трогал.

Трудно было с кадрами в те годы. Даже когда меня рукоположили, первый вопрос друзей был почти у всех одинаковый: «Ты что, с ума сошел?» А ведь люди эти не сильно далекими были от церкви. Но никогда у меня, у тех священников, которые одной «волны» со мной, с кем мы примерно в одно время рукополагались, не вставал вопрос о деньгах, о зарплате, который, к сожалению, встает сейчас у некоторых людей, готовящихся к принятию священного сана. А ведь мы почти все уходили с крупных должностей. Вопрос был уже духовного плана.

– Чем православные верующие советского периода отличаются от нынешних?

– Мне кажется, что раньше люди имели гораздо меньше корысти к Богу. Просили не хорошей жизни, а спасения души. А сейчас тенденция к обратному.

– Кто из родных воевал на фронте, трудился в тылу? Как в семье сохранялась память о войне?

– Дед мой воевал, прошел войну, хоть и без ноги остался, орден Красной Звезды имел. И память о той войне, конечно, жила в нашей семье. День Победы, пожалуй, был главным светским праздником. Отношение к нему было самое трепетное. С каждым годом оно слабеет, портится. И от этого никуда не деться, к сожалению, – время делает свое дело.

– В заключение хочется спросить вас, что самое главное вы вынесли для себя из опыта прожитых лет, из жизни в советском государстве?

– И в советском времени было много неплохого, если бы к нему прибавить еще и Церковь, было бы, наверное, совсем хорошо. Но так не бывает. У нас ведь как все делается: сначала мы весь мир до основания разрушим, а потом начинаем новое строить. Обязательно надо что-то разрушить, корректировать мы не умеем.

А с годами понимаешь, что главное в жизни – вера и спасение души своей, а остальное на этом фоне ничтожно. Деньги, слава, благосостояние не значат ничего.

– Как нужно относиться к тому негативному, что мы можем встретить в Церкви?

– Нужно уметь терпеть и понимать, что в церковь мы приходим для общения с Богом. И когда ты стоишь и Ему молишься, то не видишь, что происходит вокруг, тебя это не тревожит.