Как сочетать доверие Богу с тем неоспоримым фактом, что далеко не всё, о чем мы просим у Него, и даже иногда просим с крайним усердием и нуждой, – далеко не всё и не всегда исполняется? Так что кажется иногда, что Бог как будто и не слышит нас даже в каких-то важнейших вопросах и в важнейшие моменты нашей жизни. И тут же на каждом шагу в делах самых, по-видимому, малозначительных и обыденных Господь с какой-то просто потрясающей очевидностью показывает, насколько Он близок к сердцу каждого, и близок неотступно. Так что там, где возникает действительная необходимость, – Господь приходит на помощь даже прежде нашего прошения. И это происходит постоянно, и всякий внимательных христианин расскажет вам о множестве таких «обыкновенных чудес», о множестве подаваемых Богом «знаков» Своего присутствия.
Господь для вразумления, исправления или утешения на каждом шагу посылает нам «знаки» – только будь внимателен
Тут даже можно поставить вопрос: верим ли мы, православные, в какие-то особые «знаки», подаваемые нам Господом? И ответ очевиден: не то что верим, а вполне осознаем их реальность. Это не значит, что мы как-то специально выискиваем эти «знамения» или «выстраиваем» из них «дорожную карту» спасения, – нет, но Сам Господь для вразумления, исправления или утешения нашего в самом деле и на каждом шагу (только будь внимателен) посылает нам эти самые «знаки», причем как в делах великих, и даже во вседержавном и мировом охвате, так и в самых мельчайших, частных, так что эти «крохотные» знаки могут быть посторонним не то чтобы непонятны, а и незаметны даже. Но для самого человека они могут значить очень многое и в самом деле – предупреждать, исправлять и утешать.
К слову, один из примеров таких «знаков» находится у меня всегда перед глазами, над рабочим столом, так что позволю себе сделать по этому случаю небольшое отступление…
Давно уже, лет 30 назад, было время, когда я очень хотел писать, но у меня ничего – ровным счетом ничего – не получалось. То есть я исписывал одну за другой общие тетради, но с невыразимой мукой осознавал, что это всё не то, не то… Это было очень тяжело, поверьте. Потому что просто взять и перестать писать я не мог. Не то чтобы я мечтал о славе, нет, говорю это не кривя душой, но мне всенепременно хотелось рассказать о том высоком и лучшем, присутствие чего в жизни я чувствовал интуитивно, но о чём не имел ясного представления и что никак не мог выразить словом.
В общем, ничего у меня не получалось – с одной стороны, но и само желание писать никак не проходило – с другой, так что я пребывал в горьком и мучительном осознании своей немощи и неразрешённости, которая с каждым разом лишь подтверждалась с изнуряющим постоянством. Здесь, думаю, надо ещё сказать вот о чём. Для меня это было время напряжённых внутренних исканий, но я не был ещё крещён и о Православии почти ничего не знал. Я мог часами просиживать в библиотеке, изучая труды китайских или индийских мыслителей древности, мог часами вдохновенно спорить и упиваться беседами «о чём-то ином, высшем», но от Церкви я пока был далёк. И даже позже, когда я уже принял крещение, каюсь, долго ещё не понимал значения православной веры как единственного пути к спасению и познанию истины. И уж конечно, во всех своих попытках писать я никогда не молился, не просил у Господа помощи и вразумления.
В конце концов я дошёл до какого-то нравственного истощения по поводу моего бесплодного графоманства и стал всерьёз подумывать о том, чтобы оставить это дело раз и навсегда, отрубить всё единым махом. Почти как известный персонаж, который мечтал «собрать бы книги все и сжечь», только я собирался «сжигать» не чужие книги, а свои, и притом ещё ненаписанные. То есть вынашивал решение выкинуть из головы саму идею о писательстве, а из рук – карандаш или ручку (никаких компьютеров тогда ещё и в помине не было).
И вот, на самом пике таких переживаний и трудных раздумий я отправился в лес за грибами… Эх, благословенное время! Как жаль, что сейчас я почти совсем перестал выбираться в лес, в горы. И даже не скажу, что дело в возрасте, в размеренности и «оседлости» семейной и священнической жизни. Нет, это всё отговорки и не более. Дело, я уверен, во мне самом, и я ещё надеюсь как-нибудь эту свою лень и инерцию с Божией помощью перебороть. Словом, в те времена, о которых идет речь, я любил иногда просто так вот встать пораньше, взять легонький рюкзачишко, побросать туда минимум необходимых вещей и отправиться бродить по лесам и горам, иногда даже на несколько дней. Или взять пластмассовое ведерко и пойти за грибами. Ну, «на несколько дней» – это отдельная тема, а сейчас – о конкретном, грибном походе и о том состоянии, о котором я говорил.
Итак, ранним летним утром я собрался и пошёл за грибами. Проехался на троллейбусе в сторону Алушты до Перевального, перешёл на другую сторону трассы и побрёл себе потихоньку, поднимаясь лесными дорогами и тропами всё выше и выше в сторону Долгоруковской яйлы. Несколько дней назад прошли ливни с грозами, и размытые горные дороги, испещрённые колеями от текших здесь недавно бурных потоков, были сплошь завалены ветками, валежником и разным лесным мусором. Я поднимался по этим дорогам, время от времени отклоняясь в сторону от дороги и рыская по лесным склонам. Но грибов что-то было совсем мало: несколько поддубовиков я нашел, горстку подосиновиков, груздей, да и всё. Зато как хорошо, как мирно было на душе – словами не передать!
Вообще нужно, кажется, быть просто слепым и глухим, чтобы в лесу, на природе, в горах не веровать в Бога. Потому что природа, хоть и повреждена человеческим грехопадением, всё же славит Творца со всей очевидностью и мощью своего неистребимого жизнелюбия. Мы же, особенно в городах, живём в постоянном «шуме» человеческой суеты и мятежности, душой как бы пребываем в океане бурлящих страстей и вынуждены всё время напряжённо приспосабливаться и выживать в этом «бурлящем душевном море»… Ничего этого нет в мире природы, всё здесь просто и хоть не лишено борьбы и скорбей, но чуждо греха, так что душа вкушает отраду и радость всеобщей простоты и доверия Богу.
Я шёл по лесу и всё время продолжал думать о том, чтобы уже оставить окончательно сами попытки что-то писать, – но это уже не было прям так мучительно, а только присутствовало как печальная и скорбная неизбежность, с которой надо просто как-то смириться. И вот я шёл, искал без особого куража, мимоходом, полурассеянно, грибы и сживался потихоньку с этой мыслью о неспособности писать, с мыслью о необходимости оставить это дело раз и навсегда. Шёл по горной дороге, обходя протяжные, наполненные темной водой колеи, и вот в какой-то момент увидел, как что-то мелькнуло в куче веток, намытых ливневыми водами, какая-то необычной формы коряга. Я наклонился, поднял её и стал осматривать со всех сторон.
Это было что-то совершенно необычное даже для лесных причудливых форм, которых немало встречается на горных дорогах, особенно после дождей. И чем больше я эту корягу рассматривал, тем больше исполнялся… как бы вам сказать… благоговейного изумления и даже оторопи. Потому что эта маленькая коряга была не что иное, как совершенно уже готовая к использованию карандашница. Мало того, что она имела естественную и вместе с тем изящную внешнюю форму, так в ней ещё и было каким-то непостижимым природным образом «высверлено» отверстие для карандаша или ручки. Ну что вам сказать… Вот для меня эта находка была самым настоящим чудом. Ответом! Знаком! Милостью Божией, откровением, утешением… Называйте как хотите, но все эти наименования можно применить к моему тогдашнему состоянию безо всяких кавычек. Словом, для меня это был несомненный и очевидный знак благоволения Божиего, ободряющий голос: «Не унывай, Я с тобою… Не бросай любимое дело. Всё будет… всё получится, только в своё время…»
Всё. Не было больше никакой печали, никакого смущения и «неразрешимой» тоски, а была неизреченная тихая радость и окрылённость души, состояние какого-то ликования, которое поймет, конечно, всякий, кто оказывался в подобном положении. День превратился для меня в праздник. Мне уже не было дела до грибов, я просто шёл и шёл лесными дорогами, объятый чувством бесконечной благодарности и радости от того, что Господь жив, что Он не оставляет Своим попечением никого. Никого! Даже такую бестолочь и «пылинку», затерявшуюся в просторах вселенной, как я. И это было одно из самых изумительных открытий в моей жизни, открытие, о котором невозможно забыть: Господь любит каждого!..
И неважно, что я так и не написал ничего «значительного», но зато Господь даровал мне счастливейшую возможность говорить о Нем! А это неизреченная радость и счастье для всякого православного «пишущего» человека.
Но для чего я привел этот пример с карандашницей? О чем это говорит? Да вот именно о том, что Господь всё видит и всё знает в отношении каждого из нас и если «медлит» с исполнением того или иного нашего прошения, то вовсе не потому, что «не слышит», а по ряду иных причин. Но что же это за причины?
Во-первых, мы склонны мерить всё мерками земных интересов, и всё, что с этими интересами не согласуется, кажется нам пустым и ненужным. Это, кстати, относится не только к явно греховным и неполезным желаниям, но и к по-видимому благочестивым, но не учитывающим множество факторов, которые мы в силу своей ограниченности просто не можем учитывать. Так что когда мы просим что-либо у Господа, даже по-видимому и очевидно доброе, не будем забывать со всей ответственностью и решимостью добавлять: «Не как я хочу, Господи, но как Ты!» В этом уже заключено смирение – совершенно необходимое условие всякой молитвы и прошения, а под решимостью мы подразумеваем внутреннюю готовность переносить с благодарностью и терпением все обстоятельства, которые будут попущены Богом после нашей молитвы. И вот это надо твердо запомнить: попущены они могут быть именно потому, что так надо, а не потому, что «Бог не слышит». Господь заботиться о нашем спасении в вечности, а для этого нам надо переживать во времени и трудности, и неудачи, и скорби, научающие нас блаженному и действительному смирению, без которого спасение невозможно.
Цель всякой молитвы – привлечь благость Божию, которая ведёт к покаянию (Рим. 2: 4). То есть безрассудно поступают те, кто думают посредством благости Божией исключительно решать какие-то свои житейские проблемы. Конечно, Господь помогает устраивать правильно, по-доброму и мирские дела, но в первую очередь Он ведёт нас к покаянию. И всякий раз, когда мы молимся Ему, надо помнить об этом и быть готовым принять всякие обстоятельства, приводящие нас к сокрушению и смирению. По этому поводу вспоминается небольшой эпизод, рассказанный одним знакомым диаконом. Люди, довольно состоятельные и вполне удаленные от Церкви, попросили этого диакона организовать освящение их квартиры, что и было исполнено с большой торжественностью и благочестием. Священник с диаконом приехали, помолились усердно, и в этот же день освященную квартиру… основательно затопили соседи. Хозяева квартиры были смущены и даже возмущены: как же это так, что же это за молебен такой?! Но на самом деле Господь услышал молитву за этих добрых людей и даровал им именно то, что было нужно для их покаяния и исправления. И таких примеров достаточно много.
Другая причина того, что мы «не бываем услышаны», состоит в том, что, прося у Бога помощи, мы сами не хотим «и перстом двинуть», чтобы что-то поменять в своей жизни к лучшему. К лучшему, конечно, не в смысле достатка и комфорта, а в смысле большего тщания в исполнении заповедей Христовых. Потому что именно эта верность «приклоняет к нам милость Божию» и является «ключом» к благорасположению Божию, если можно так сказать. Бог нелицеприятен, но Он Сам говорит устами пророка: Вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим (Ис. 66: 2). Под призрением мы и понимает эту особую близость Бога, Его готовность исполнить просьбу доброго и верного Своего слуги. А тому, что верность и есть главное средство умилостивления Бога, мы находим множество свидетельств и в Священном Писании, и в истории Церкви. И когда о великом чудотворце и пророке Илии говорится, что он был «во всем человек, подобный нам», то этим подчеркивается как раз, что Бог нелицеприятен, и если молитвы пророка были услышаны, то это, прежде всего, потому, что он сам был послушлив Богу. И апостол Иоанн Богослов говорит:Чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним (1 Ин. 3: 22).
Но и те, кто особенно близки к Богу за свое благочестие и послушание Его святой воле, – и они ведь не избежали многих трудностей в жизни, бед и скорбей. И даже мы знаем, что не все их молитвы были исполнены. А что уж о нас говорить! Так, например, апостол Павел несколько раз просил, чтобы Господь избавил его от загадочного «жала сатанина», данного ему в плоть. Святые отцы по-разному толкуют эту напасть, но сейчас важно другое, а именно: апостол так и не был избавлен от этой напасти, с пояснением, что сила Божия совершается в немощи (2 Кор. 12: 9), то есть человеку необходимо смирение для теснейшего общения с Богом, а смирение иначе не приобретается, как осознанием своей немощи. И действие благодати в человеке – главное, чего нам нужно искать, – не отменяет трудностей и скорбей этой жизни. И апостол, усвоив и восприняв всем сердцем этот урок, восклицает в назидание нам: Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силён (2 Кор. 12: 10). Только бы нам не подвергнуться гонениям и скорбям за собственное бесчестие. Но и тогда мы можем приобрести духовную пользу, если станем переносить находящие скорби как заслуженное наказание – с покаянием и смирением.
Каждый день православный человек просит о ниспослании ему Господом смирения как необходимого средства спасения. И действительно, ещё в Ветхом Завете о смирении говорится немало. Так, из псалмов Давидовых мы узнаём, что сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50: 19). Да и Сам Господь в Евангелии говорит: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11: 29). И апостол Пётр напоминает нам: Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать (1 Пет. 5: 5).
Но что же такое смирение?
Смирение – это умение с благодарностью принимать неудачи и скорби
Разные святые говорят об этом разными словами. Но общим можно считать мнение, что смирение – это особый дар Бога человеку, особое состояние духа, отличающееся глубоким осознанием человеком своего истинного положения перед Богом и людьми. Кроме того, смирение – это умение с благодарностью принимать неудачи искорби. Это умение – дар Божий, но подается он тому, кто его ищет. Без смирения же нет спасения – в этом единодушны все святые отцы.
Но что же значит на деле приобретение смирения? Чего нам ждать от Господа, когда мы просим Его о даровании нам смирения? А ждать нам следует таких обстоятельств, которые со всей очевидностью обнаружат нашу несостоятельность в какой бы то ни было области, или таких обстоятельств, когда мы сами перед собой предстанем в уничижённом и беспомощном виде, вопреки недавнему и, казалось бы, вполне основательному о себе мнению, опять же в какой бы то ни было области. Чаще всего ответом на нашу просьбу о смирении бывают обстоятельства, слова или поступки других людей, идущие вразрез с нашими планами, пожеланиями и надеждами. Вот когда что-то внезапно случается совершенно не так, как нам хотелось бы, и в сердце появляется острая горечь разочарования, досада и пустота, так и будем знать: это момент посещения Божиего, и вместо досады, ропота, тоски и раздражения, скрепя сердце, пусть даже через силу, станем благодарить Господа за преподаваемый нам урок, терпеливо и благодушно испивая его горечь до дна.
Нам всем надо иногда быть неказистыми, нелепыми и неудачливыми: нам необходим этот опыт как горькое лекарство от гордости
Нам всем надо иногда быть неказистыми, нелепыми и неудачливыми. Нам необходим этот опыт как горькое лекарство от гордости. И если мы искренне и по совести старались сделать что-то хорошо, а вышло не так, как нам хотелось, – это не значит ещё, что вышло плохо. Просто Господь помогает нам приобрести смирение, а оно иначе, как познанием собственной немощи, не приобретается.
Итак, будем внимательны к обстоятельствам, и если они складываются так, что мы выступаем в униженном, беспомощном состоянии, – будем принимать эти обстоятельства с кротостью и без ропота как ответ Бога на нашу просьбу научить нас смирению. Потому что, по-видимому, иначе, как посредством уничижения (добровольного ли или невольного), нам научиться смирению невозможно. Только не будем роптать и жаловаться и возмущаться. Потому что тогда мы урок, преподаваемый нам по нашей же просьбе Богом, не хотим принять и, значит, только на словах, а не на деле хотим научиться от Господа кротости и смирению.
Особо хочется сказать о «долгосрочном доверии Богу» в периоды, которые можно назвать хоть и не в полной мере, но отчасти периодами «богооставленности». Наверняка каждый православный христианин припомнит в своей жизни такой более или менее трудный период. Когда и молитва не идет, и умиления со слезами нет, и в душе смута и хаос, и уныние наваливается, и пустота, и проблемы какие-то, скорбь и туга душевная. Так вот что хочется сказать: такие периоды бывают в жизни каждого христианина; больше того – они должны быть, и к этому нужно быть готовым. Для чего они нужны? – Для того, чтобы испытывалась наша воля, ведь без этого испытания не может быть подлинной веры и верности. Когда Господь не то чтобы оставляет нас совершенно, а как бы ослабевает Свою благодатную поддержку, чтобы мы являли доброе своё произволение в трудных обстоятельствах внутренней и внешней жизни. Эти периоды благословенны – вот что надо сказать, – хоть и трудны, конечно. И наша главная задача в эти периоды – оставаться верными Богу в своих помышлениях, словах и поступках, несмотря ни на что. Вот в этом и есть наша вера, в этом и состоит наше «малое» участие в страданиях Христовых, сораспинание Ему, без которого не может быть и совоскресения. Так что будем внимательны к себе и при наступлении такого трудного периода будем всё своё внимание и силы обращать на то, чтобы, несмотря ни на что, мыслить, говорить и действовать по-христиански. А во всём, что не будет у нас получаться (потому что многое не получается в эти периоды и «валится из рук»), будем сокрушаться и каяться и таким образом опять же будем приобретать несомненную пользу смирения.
Особо важно сохранить доверие Богу в периоды «богооставленности». Будем помнить твердо, что Господь всегда рядом
И вот что хочется сказать напоследок. Не было никогда и не может такого быть, чтобы после трудного и тягостного периода Господь не даровал бы человеку великой и преестественной радости богообщения. Только бы мы во время всех неудач, уничижений и расстроенностей вопреки всему сохраняли доверие Богу и старались не отступать от Него душой и сердцем, хранить верность Ему в словах и поступках. Вот об этом будем иметь главное своё попечение и будем помнить твердо, что Господь всегда рядом и никогда нас не оставит, только бы мы сами всем сердцем «прилеплялись к Нему» во всех обстоятельствах жизни с полным доверием и простотой.
