Александр Дворкин: «В России удалось создать противосектантское движение»

— Александр Леонидович, как вы определите свою научную специализацию? Богослов?

— Действительно, у меня богословское образование, которое я получил в Свято-Владимирской православной академии в городе Крествуд, штат Нью-Йорк. Но сфера моих интересов и исследований лежит вне академического богословия в его строгом понимании. Поэтому называть меня богословом, наверное, было бы не совсем правильно. Если же подразумевать под богословием «истинную молитву» — святые отцы говорили: «Если ты богослов, то будешь молиться истинно; и если истинно молишься, то ты богослов», — то до богослова в этом значении я явно не дотягиваю.

— В таком случае как бы вы себя сами представили?

— Я предпочитаю называть себя церковным историком. Ну и сектоведом, конечно.

— Недавно вышла ваша замечательная книга «Моя Америка: Автобиографический роман в двух книгах с прологом и двумя эпилогами». Из книги читатели узнают, что вас вынудили покинуть Родину. Причем, если в 1977 году вы уезжали из страны с мировоззрением хиппи, то в начале 1990-х вернулись совершенно другим человеком — православным христианином. Что подтолкнуло вас вернуться на Родину?

 

— Некоторые спрашивают иначе: почему я сменил западное благополучие на полунищенское существование в России? Так сложилось, что в последние годы в эмиграции я не мог заниматься любимым делом — историей Церкви. Последняя моя работа была в отделе новостей на «Радио “Свобода”» в Германии, где я делал совсем не то, чему меня учили и что мне было интересно. Своими настроениями я поделился с деканом Свято-Владимирской духовной семинарии протопресвитером Иоанном Мейендорфом, и он благословил меня на возвращение, сказав, что понимает меня, что жизнь в России в материальном отношении будет, конечно, хуже, но духовно гораздо осмысленнее. Он также написал рекомендательное письмо в Синодальный отдел религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви, который тогда только организовали. И я поехал в Россию с идеей трудиться в Церкви, для чего я и учился в духовной академии, а затем получал докторат.

 

— Это было начало 1990-х. Как встретила вас Россия?

— Если быть до конца точным, то до этого я уже приезжал в страну в 1987 году. Тогда я не воспринимал свой приезд в СССР таким уж рискованным мероприятием: победило сильное желание повидаться с родными людьми, увидеть Москву. Хотя должен признаться, что, проходя мимо милицейских патрулей, ощущал некоторую дрожь в коленях. В то же время в стране уже чувствовались изменения. Не было того страха, при котором разговоры в полшепота на кухне начинались только после того, как телефонный аппарат плотно накрывали подушкой.

На меня смотрели как на сумасшедшего: “Зачем ты едешь в Россию?! Ты погубишь свою жизнь!..”

А вот в 1991 году, вторую половину которого я работал уже в Германии на «Радио “Свобода”», я ехал в Москву не без трепета. Друзья смотрели на меня как на сумасшедшего: «Куда ты едешь?! Ты погубишь свою жизнь! Тебя там в первый же вечер на улице убьют! В стране разруха и бандитизм! Одумайся!» Но я поехал. В последний день 1991 года, 31 декабря, поездом из Будапешта прибыл на Киевский вокзал. «Моя Америка» закончилась. Начался новый этап — «Моя Россия».

— Как же так случилось, что вы не просто начали изучать секты, но еще и стали лидером противосектантского движения в стране?

Отец Глеб Каледа почти сразу предложил мне заняться сектами

— По-видимому, промыслительно. Отдел религиозного образования и катехизации размещался в небольшом особнячке на территории занятого разными офисами и складами Высоко-Петровского мужского монастыря. Но сначала меня принял игумен Иоанн (Экономцев). Он расспросил меня и направил к руководителю отдела протоиерею Глебу Каледе. В отделе тогда работали человек десять максимум. Отец Глеб почти сразу предложил мне заняться сектами. Я ответил, что я историк Церкви, а секты — это антиисторическое понятие и к церковной истории они не имеют никакого отношения. «Да и не знаю я ничего о сектах!» — говорю. «Нет, знаете! — возразил отец Глеб. — Секты идут с Запада, значит, в отличие от нас, вы там хотя бы что-то о них слышали. Кроме того, вы владеете иностранными языками. А академическое образование поможет вам получать информацию, правильно ее обрабатывать и грамотно представлять».

— И вы сразу начали работать именно в этом направлении?

— Не сразу. Сначала в моей деятельности образовался «тюремный этап». Поясню. Однажды в Бутырскую тюрьму пригласили хор Николо-Перервинского мужского монастыря. В хор входили не монахи, а миряне, поэтому они обратились к нам, чтобы мы дали им «тайного» катехизатора, который в перерывах между песнопениями будет объяснять, что поют и о чем поют хористы. Конечно, по-хорошему, нужен был священник, однако в то время мы даже подумать об этом не могли. Отец Глеб послал меня. «Я же петь не умею!» — «Ничего, просто рот раскрывайте», — сказал отец Глеб. Но потом он всё же решил попробовать пройти сам, и, к удивлению, его пропустили без всяких разговоров. Так началось мое тюремное служение: один день в неделю я проводил в Бутырской тюрьме.

 

Отец Глеб — умный, добрый и очень отзывчивый человек. У него искали утешения и просили помощи люди, чьи близкие оказались в сектах. Отец Глеб стал приглашать меня на беседы с несчастными родственниками. И здесь я впервые услышал о секте «Богородичный центр». Во время одного из таких разговоров я между прочим упомянул, что «Богородичный центр» очень похож на раннехристианскую секту монтанистов. И тогда родственники человека, попавшего к богородичникам, попросили меня сходить вместе с ними в мэрию и выступить в качестве эксперта. Затем последовали и другие подобные этому обращения. Постепенно ко мне начали проявлять интерес журналисты, пишущие на тему сектантства. И тогда я решил организовать конференцию, чтобы объяснить людям, кто такие богородичники, и, по возможности, поставить на этом точку. Конференция прошла в стенах Московского государственного университета, в котором я в то время преподавал на кафедре журналистики церковную журналистику. На ней я познакомился и со своим будущим духовником — священником Алексием Уминским, который тогда служил в Кашире и как раз в это время отвоевывал храм у одного из лидеров «Богородичного центра». Кстати, на этой же конференции я впервые употребил термин «тоталитарная секта», который мне казался очевидным. Я и не думал, что употребил его на русском языке первым.

 

Конференция прошла, а вопросов стало еще больше. Журналисты по-прежнему обращались ко мне, но спрашивали уже не только о «Богородичном центре». Мне пришлось поднимать свои американские связи, просить американских знакомых выслать мне соответствующую литературу. Пришло понимание, что уж если я занимаюсь этим, то заниматься нужно профессионально.

А весной 1993 года в Россию приехал датский профессор Йоханнес Огорд, который к тому времени уже почти 30 лет активно противостоял сектам в Европе и во всем мире, чем снискал к себе большую нелюбовь сектантов. Он был лютеранином, однако с большой любовью относился к Русской Православной Церкви, и когда увидел, каким мощным потоком секты хлынули в Россию, то сразу приехал в нашу страну, чтобы предложить свою помощь в противодействии этим организациям. Он стал спрашивать, кто этим занимается, и ему указали на меня. Я хорошо помню нашу первую встречу. Мы сидели на сваленных у одного из закрытых храмов Высоко-Петровского монастыря бревнах и долго говорили о проблеме. В заключение разговора он пригласил меня в Данию, чтобы я посмотрел, как работает возглавляемый им исследовательский и апологетический «Диалог-Центр» в г. Орхусе.

Несколько лет подряд я ездил в Данию на мероприятия, проводимые «Диалог-Центром», и каждый раз привозил оттуда чемодан отксерокопированных документов, которые стали основой архива аналогичной организации в России — Центра религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского — первого сектоведа Святой Церкви († 202). В этом году 5 сентября, в день празднования памяти священномученика Иринея Лионского, нашему центру исполнится уже 22 года.

 

    

 

— А какую роль в вашей деятельности сыграл Святейший Патриарх Алексий II?

Святейший Патриарх Алексий II всегда всячески нас поддерживал

— Очень большую! Святейший Владыка всегда всячески меня поддерживал, благословил работу нашего новосозданного центра, читал мою книгу «Сектоведение» и даже цитировал ее; всякий раз, когда в интервью его спрашивали о моей работе, высоко отзывался о ней, и когда произошла известная провокация в Екатеринбурге с последующим задержанием меня полицейскими, Патриарх первым выступил в мою защиту и потребовал строго наказать виновных, чтобы больше такого не повторялось. Он всегда был близким и дорогим для меня и моей семьи человеком.

Сегодня я могу выделить пятерых людей, которые серьезно помогли мне на этом пути: священник Глеб Каледа, когда-то поверивший в меня и предложивший работать в абсолютно новой для меня сфере; мой первый учитель в сектоведении датский профессор Йоханнес Огорд; Святейший Патриарх Алексий II, который благословил создание центра; греческий сектовед протопресвитер Антоний Алевизополус, который всегда вдохновлял меня и своим примером, и любовью, и молитвенной поддержкой.

 

И есть еще один человек, сыгравший значимую роль в моей судьбе. Это митрополит Новосибирский и Бердский Тихон. В 1995 году представители 17 сект подали на меня в суд, и в результате будущее центра и мое будущее оказались под угрозой. Мне порекомендовали обратиться к владыке Тихону, который в те годы трудился в должности председателя Издательского совета Русской Православной Церкви. Владыка в то время ничего не слышал ни обо мне, ни о центре, но, вникнув в дело, заявил, что иск против меня — это иск против Церкви, и выразил искреннее желание стать соответчиком, проявив тем самым гражданское мужество и исповедничество.

 

В зал суда вошел владыка Тихон — и сразу почувствовалось: что-то изменилось

Наши интересы в суде защищала известнейший российский адвокат — к несчастью, ныне покойная — Гералина Любарская. При этом за свою работу она попросила почти «благотворительную» сумму, урезав обычный свой гонорар в разы. Но и эта сумма была для меня неподъемной, и, если бы не помощь владыки и не сборы средств по всей стране, мне бы не справиться. Ее огромный опыт давал некоторую надежду на успех. Однако и противоположная сторона была настроена серьезно и тоже рассчитывала выиграть. Но когда на первое судебное заседание в зал суда зашел владыка и подал заявление с просьбой считать себя соответчиком, сразу что-то произошло. По тому, как его встретили, как сразу изменилась атмосфера в зале — владыка пришел! — стало ясно, что бояться нечего.

Впрочем, это не помешало сектантам в тот же день на одном из телеканалов представить процесс в выгодном для них свете. На экране неоднократно показывали меня, вытирающего пот со лба, а голос за кадром говорил, что вот, дескать, Дворкин получил по заслугам. Хотя на самом деле в тот день зал суда был переполнен, стояла страшная духота, пот лил с меня градом, и я не выпускал платка из рук, периодически отирая им лицо.

Появление владыки в зале суда привело к тому, что сектанты один за другим начали отзывать свои иски. Остались лишь двое или трое истцов. Но процесс длился еще долго, работа предстояла огромная, но всё же благодаря владыке Тихону она стала возможной и привела к победе. Так что из-за его помощи наш центр действует и поныне.

— Александр Леонидович, что вызывает у вас наибольшее удовлетворение из того, что вы сделали за последнее время?

— Прежде всего, в России удалось организовать противосектантское движение. Конечно, это не только моя заслуга. Кто-то параллельно со мной занимался изучением сект, только начал этим заниматься чуть позже. В Новосибирске на этой ниве больше 20 лет трудится протоиерей Александр Новопашин, ставший моим близким другом. Но было совершено главное: нам удалось объединиться, стать единым движением, и сегодня всей этой сектантской махине мы можем эффективно противостоять.

Меня раньше спрашивали, сколько людей я вывел из сект. Я не могу ответить на этот вопрос, так же как и не могу сказать, сколько человек, прочитав мои статьи, книги, просмотрев видеолекции, приняли решение ни при каких обстоятельствах не связываться с сектами. Но я знаю, что таких людей тысячи. Это для меня главное. Все свои усилия я направляю на то, чтобы рассказать людям об опасности, исходящей от этих деструктивных организаций, и, таким образом, предоставить им выбор.

 

    

 

— Если сравнивать с прошлыми годами, то поменялось ли сегодня в обществе отношение к тоталитарным сектам?

— Сегодня все понимают, что секты — это плохо, что таких групп нужно опасаться. Но секты ведь не объявляют о себе, что они секты. Они приспосабливаются к ситуации, мутируют, как мутирует вирус, и часто люди даже не подозревают, что перед ними секта. В результате у одних глаза раскрываются слишком поздно, а для других прозрение так и не наступает.

Секты приспосабливаются, мутируют. Сегодня каждая вторая секта — отечественного происхождения

Да, люди увидели: не всё, что приходит с Запада, хорошо; не все называемое религиозным ведет к Богу. Однако сегодня каждая вторая секта — отечественного происхождения. И аргумент «Что же ты смотришь на заграничную религиозную организацию и не прислушиваешься к мудрости предков?!», когда-то успешно используемый в борьбе с засильем западных деструктивных культов, теперь так же успешно используют неоязычники.

С одной стороны, общественное сознание сегодня более антисектантское, это так. Но если в начале 1990-х у Церкви был большой кредит доверия, то сейчас идет мощная антицерковная кампания, в результате которой многие начинают воспринимать всё исходящее от Церкви как что-то нечестное, неправильное — дескать, «религиозники мочат конкурентов». Но в данном случае даже удобнее работать, потому что я не клирик, а мирянин, и мои объяснения, что такое православная вера, что такое Церковь, почему нужно опасаться тоталитарных сект, в глазах людей, настроенных против Церкви, могут выглядеть убедительнее, чем слова священника. Собственно, на своих публичных лекциях я не раз в этом убеждался и видел, как люди, особенно молодежь, меняют к лучшему свое отношение к Церкви и православному христианству.

 

— Как бы вы охарактеризовали стилистику своих книг?

 

— Строго говоря, я не написал ни одной книги, которую можно назвать сугубо академической. Считается, что академическая книга должна быть написана очень сухим стилем и быть привлекательной только для специалистов. Мое требование к написанию книг иное: главное — это живой и убедительный рассказ. Не люблю большое количество сносок: это затрудняет чтение. Я даже диссертацию старался писать живым стилем, хотя и, конечно, выполнял при этом все необходимые для написания диссертационной работы требования. Поэтому свои научные труды я предпочитаю называть научно-популярными.

— Какая из ваших книг вам ближе всего?

Кто-то мои лекции выложил в интернет. Я посмотрел, пришел в ужас от огромного количества ошибок и… сел за работу

— Думаю, их несколько. Наверное, первая из них все-таки «Сектоведение». Всё началось с лекций по сектоведению, которые мне предложил читать в православном Свято-Тихоновском богословском институте (позже ПСТГУ) его ректор протоиерей Владимир Воробьев. Я сказал, что не знаю, как преподавать такой предмет — «сектоведение», но отец Владимир настоял. Позже кто-то мои лекции распечатал и выложил в интернет. Я посмотрел распечатки, пришел в ужас от огромного количества ошибок и… сел за работу. Многое исправил, внес массу дополнений, и получилось что-то по-настоящему интересное. Так начиналась моя книга «Введение в сектоведение», которая во втором, дополненном издании стала «Сектоведением», а затем вышло уже третье издание, еще более расширенное, которым я наконец-то был удовлетворен.

— Но ведь есть еще и «Очерки по истории Вселенской Православной Церкви», «Афонские рассказы», «Учителя и уроки», «Моя Америка»…

— «Очерки по истории Вселенской Православной Церкви» тоже моя любимая книга. Собственно, каждый писатель пишет книгу, которая в первую очередь интересна ему самому. «Очерки…» — это то пособие, по которому я сам хотел бы учиться истории Церкви. В конце прошлого года вышло пятое издание этой книги с большим количеством карт, таблиц, справочных материалов — большой формат, более тысячи страниц! Этим изданием я очень доволен.

«Афонские рассказы», «Учителя и уроки» и «Моя Америка» — это всё фактически грани одной книги — о времени и о замечательных людях, которых Бог мне дал возможность повстречать.

 

    

 

— Пишете ли вы сейчас что-то новое?

Пишу книгу о крестовых походах. Материал настолько интересный и живой!..

— Я давно занимаюсь темой крестовых походов. Зная об этом, один московский батюшка посоветовал написать книгу. В прошлом году я приступил к работе, рассчитывая сделать краткий обзор — страниц на 300–350. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Тем более что и материал чрезвычайно интересный и живой. Хочется поделиться с читателем забавной историей, живой сценкой, наблюдениями очевидца… В результате сегодня уже написано почти 750 страниц, а всего рассчитываю написать 1000–1100. Значит, книжных страниц (с картами, иллюстрациями, таблицами) будет почти в два раза больше. Два солидных тома! Рабочее название книги «Повествование о крестовых походах франкских пилигримов в заморские земли и сопутствующих событиях в изложении Александра Дворкина». Я стараюсь показать героев этих событий такими, чтобы читатель почувствовал в них живых людей — со своими слабыми и сильными сторонами. Ведь как часто бывает, одни люди, наделенные многими положительными качествами, внезапно проявляют себя далеко не с лучшей стороны, и, наоборот, казалось бы, слабые духом люди в какой-то момент совершают героические поступки.

Я думаю, что книга будет особенно интересна для молодых людей, поскольку в ней будет много сражений, герои будут совершать яркие поступки — как героические, так и подлые, и всё это основано на живом историческом материале. Ничего придуманного! Получается своего рода исторический сериал, растянутый примерно на семь поколений, а если считать вводные главы и завершающий материал, то — на полторы тысячи лет.

— Дорогой Александр Леонидович, от лица многих ваших друзей, единомышленников, читателей и слушателей желаю вам творческих успехов и поздравляю с юбилеем. Многая и благая лета!

— Спаси, Господи!